Стенфордский университет — Часть 2.

Окончание. Начало здесь.

Одна из наиболее известных историй, связанных с башней Гувера связана с ее колоколами.

В 1939 году в Нью-Йорке проходила Всемирная выставка, одним из «гвоздей» которой был бельгийский павильон. Надо заметить, что бельгийцы, получив после Первой Мировой значительную материальную помощь от американцев, относились к последним весьма положительно, особенно если учесть те гранты, которые выделили звездно-полосатые на образование бельгийской молодежи, которая смогла обучаться бесплатно в американских университетах. Поэтому, павильон был отделан довольно впечатляющим образом, дабы произвести впечатление на столь щедрую аудиторию, а одним из центральных объектов павильона стал грандиозный набор колоколов в количестве аж 35 штук.

На центральном колоколе, который, кстати, был весом около 700 килограммов, нанесли надпись на латыни Quia nominor Leopoldus Regius una pro pace sono fluctus Atlantis. Что можно примерно перевести как «волею короля Леопольда я призываю к миру над волнами Атлантики». Король Леопольд в то время правил Бельгией, но править ему оставалось весьма недолго. Впрочем, то же относилось, к сожалению, и к мирному времени — через четыре месяца после начала выставки, в Европе разразилась война.

Устроители выставки хотели, чтобы колокола звонили в день открытия и даже подобрали соответствующее музыкальное произведение, а именно Царское Коронование из оперы Мусоргского «Борис Годунов», где по замыслу композитора, колокольный перезвон был просто необходим. Но что-то не стряслось и вместо искусства бельгийских звонарей, слушателям была продемонстрирована запись Филармонического Симфонического оркестра, главный колокол которого весил раз в тридцать побольше. Ну вот так уж получилось.

После начала войны, колокола, как, впрочем, и весь Бельгийский павильон, остался в Штатах. Хотя, вру, остался он там не весь — поскольку на тот момент в Бельгии, фактически, существовали два правительства (одно, во главе с королем Леопольдом, подчиняющееся оккупационным немецким властям и второе, в изгнании в пока еще свободной Франции), то одно из правительств решило, что нефиг выставлять на всеобщее обозрение портрет короля и потихоньку его попыталось убрать с глаз долой. Впрочем, поскольку это, все-таки, были бельгийцы, которые не так уж и далеко ушли от французов, то состояние национального бардака дало о себе знать и портрет водрузили на его законное место. Впрочем, надпись на колоколе затерли, так что там осталось просто «я призываю к миру». По ком звонит колокол, Леопольд?

Вскоре выставка завершилась (я имею в виду выставку 1940 года, а не 1939) и экспонатам настала пора возвращаться домой. Но куда им было возвращаться, если Бельгия была оккупирована, да и Франции тоже остались всего несколько недель независимости? Поэтому было решено сделать хорошую мину при плохой игре и бельгийское правительство в изгнании, к тому моменту находившееся в Лондоне, презентовало колокола Стенфордскому университету в благодарность о поддержке Гувером бельгийцев. С пожеланиями, чтобы весь набор находился в башне Гувера.

Тут, правда, возникла небольшая проблема. Дело в том, что там уже были колокола, которые ранее находились в разрушенном землетрясением в 1906 году Сан Франциско. Однако, по такому случаю (халява, сэр!) их перенесли в деревянную башенку позади церкви, а затем, в Часовую Башню. Ну ту самую, которая с часами, помните? А их место заняли бельгийские перезвоны.

Если спуститься с небес на землю, то можно прогуляться меж университетских корпусов и посмотреть на фонтаны, которые то и дело попадаются на глаза.

Кстати, вот это здание — корпус компьютерных наук имени некоего Билла Гейтса. Не знаете, кто это такой, часом?

А вот это, если не ошибаюсь, библиотека.

Кстати, я уже, вроде бы, упоминал, что на территории университета тут и там разбросаны всяческие произведения искусства. А если учесть, что речь идет о Калифорнии, где весьма популярны всяческие извращения (в особенности, если речь идет о поп-арте), то немудрено, что тут установлена инсталляция некоего Джорджа Сигала.

Скульптор этот знаменит тем, что для создания своих работ он использовал неординарную технику гипса. В том смысле, что он накладывал на позирующих ему моделей гипс (ну вот как если бы у них были переломы конечностей) и затем, сняв получившуюся гипсовую скорлупу, он делал ее основой своих скульптур. В итоге получалось нечто весьма похожее на людей, но белое и очень гипсовое. Впрочем, с белизной Джордж к концу своей карьеры научился бороться, раскрашивая гипс какой-либо краской. Выдающийся прогресс, надо заметить.

Данная конкретная скульптурная композиция называется «Освобождение голубых» (ну вот не знаю как их называть в современном ключе — «педераст» звучит как диагноз, «голубой» не подходит, потому что уж очень они белые, «гей» — вообще нерусская языка).  В чем заключается это самое освобождение в данном смысле мне неясно, впрочем, черт с ними, пусть сами разбираются кто кого и как освобождает.

На сей высокопарно-политкорректной ноте буду закругляться, благо что универ обойден полностью и поперек.